Личный архив писателя Г.В. Джурабаева, долгие годы скрытый в глубоком подвале и потому сохранившийся до наших дней в виде нескольких толстых папок с частично выцветшими и истлевшими документами, при первом знакомстве с ним поражает воображение историка: материалы по истории гражданской войны, этнографии народов Средней Азии, секретные документы ОГПУ, неизвестные детали "Great game" - противостояния русско-советской и английской разведок на Востоке, громкие в истории Средней Азии имена - Керенский, Лыкошин, Кузнецов (Угамский), Гаврилов, Рудзутак, Тюрякулов, Сафаров, Ходжаев, Энвер-паша, Ибрагим-бек, десятки других.

Хлесткие фразы типа "раскинуть разведсеть", "был отброшен в бою", "карабин системы "Штосс" и т.п., в горячем воображении будили воспоминания о фильмах "Выстрел на перевале Караш", "Седьмая пуля", "Белое солнце пустыни", "Падение эмирата". Правда, обескураживали мелкие несуразности, выявившиеся в ходе более глубокого изучения некоторых документов. Те немногие из специалистов, к которым пришлось обратиться за консультациями, посоветовали отнестись к этому снисходительнее: "Старик, посуди сам: двадцать лет спустя человек пишет историю своей боевой молодости, ну неужели не приукрасит чуток? В целом-то, гляди, какой орел. А то, что факты передернуты - так ведь время какое было - Сталин, Ягода, Ежов, Берия. За упоминание иной фамилии голову могли отвернуть...".

Так-то оно так, но...

Документы эти Г.Джурабаев не прятал для потомков и историков, а в 1931 г. представил в святая святых - в партийный комитет, как обоснование для своего вступления в партию. Будь партийные инспектора чуть внимательнее (вероятно, и грамотнее), они даже в представленных бумагах нашли бы много интересного для себя. А уж сверка с непредставленными, припрятанными бумагами, а также известными фактами привела бы и к вовсе обескураживающим выводам...

Удивительным образом известные и малоизвестные (точнее, скрываемые) эпизоды жизни этого человека совпали с канвой воспоминаний известного "старого большевика", соратника Ленина и Сталина, Лазаря Кагановича. 

Цитаты из "Памятных записок" Кагановича порой едва ли не дословно совпадают со словами документов из архива покойного писателя.

Сопоставление показалось многозначительным. Обозревая историю страны и дела партийные с заоблачных кремлевских высот, виднейший представитель "сталинской гвардии" Л. Каганович не мог, разумеется, вдаваться в мелкие детали партийного строительства, уделять внимание каким-то отдельным людям и их судьбам: не осталось бы времени и места описать свои личные заслуги. Свои "Памятные записки" он писал, по его собственному выражению: "…не для праздного обывателя, а скорее для архива, в который придет ученый-историк".

Что ж, историк пришел и попробует на примере одной отдельно взятой личности проиллюстрировать слова когда-то "видного" большевика.

"Период 1928-1934 годов (включительно) был периодом героического труда миллионов рабочих, крестьян и трудящихся, в том числе советской интеллигенции, обеспечивших под руководством Ленинской партии и ее Центрального Комитета выполнение первого Великого пятилетнего плана социалистического переустройства Советской страны... Все это стало возможным только благодаря тому, что вся партия сплотилась вокруг своего Ленинского ЦК и под руководством своего ЦК и признанного руководителя ЦК И.В. Сталина разоблачила и идейно-политически разгромила представителей враждебных классов внутри партии... Очистив свои ряды от чуждых и враждебных Ленинизму людей, партия стала более единой, мощной..." (Каганович Л.. Памятные записки, с.393)

Как раз в те самые годы желание пополнить ряды Ташкентской городской организации ВКП(б) изъявил преподаватель Средне-Азиатского Государственного Университета (САГУ) Г.Джурабаев, являвшийся к тому же и членом Союза Советских писателей Узбекистана.

Документы на вступление в партию Джурабаев, судя по представленным в первичную партячейку бумагам, начал собирать именно в 1928 году. В подтверждение горячей своей приверженности делу партии Джурабаев предъявил солидный пакет документов (28 справок, свидетельств, удостоверений) о своей жизни. Изучение их рисовало облик незаурядного человека: фронтовика-орденоносца, чекиста, видного ученого-востоковеда, писателя, общественного деятеля.

У нашего героя от рождения была другая фамилия - Андреев - и звали его не как-нибудь по-восточному (хотя некоторое время он и был Искандером), а вполне по-русски – Георгием (иногда – Григорием) Владимировичем.

По происхождению своему и фактическому социальному положению он был как раз из той самой интеллигенции, о которой упоминал Л.Каганович.

Родившись в Туркестане, в простой учительской семье, он и сам, закончив учительскую семинарию, стал народным учителем. Освоив с детства все местные языки (узбекский, казахский, таджикский, а позже, судя по документам, также иностранные - немецкий, персидский и арабский), Г.В. Андреев начал свою научную и литературную карьеру с публикаций в дореволюционной периодической печати статей по проблемам Туркестана: "По бухарским владениям", "Письма из Кашгара", "В защиту угнетенной Туркестанской туземной женщины", "Еще несколько слов об инородческом образовании в крае", "К открытию университета в Туркестане", "По поводу мусульманского съезда", "По трущобам старого Ташкента" и др.

Резкий тон его публикаций пришелся не по вкусу тогдашнему школьному начальству (он вступил в полемику с Ф.Керенским, главным инспектором народных училищ Туркестана, отцом будущего лидера Временного правительства).
В результате, в 1908 году, учитель и начинающий литератор был выслан "по волчьему билету" в Букеевскую орду Астраханской губернии.

Вернуться в Туркестан удалось через год, когда Ф.Керенский ушел с занимаемого поста.

Вновь несколько лет работы народным учителем, а с августа 1915 г. - преподавателем восточных языков (узбекского, казахского и таджикского) в Ташкентской торговой школе.

Одновременно подрабатывал на жизнь в газете "Туркестанские Ведомости", получая за этот труд "построчно". (Правда, о своей дореволюционной жизни Г.Андреев в партком так детально не сообщал: ограничился лишь тем, что указал на двухмесячную свою работу в Торговой школе непосредственно перед Октябрьским переворотом. Подробности добавлены из непредставленных в партком документов, хранящихся в архиве).

Уехав после Октября из Туркестана на родину жены в Бузулукский уезд Самарской губернии, Андреев работал там инструктором уездного отдела народного образования и заведующим "подотделом мусульманского вероисповедания", одновременно сотрудничая в Бузулукской газете "Коммунистическая жизнь". Однако разворачивающаяся гражданская война требовала людей, в первую очередь - образованных.

"Вновь организованная Красная Армия создавалась как постоянная, регулярная армия..." (Каганович Л. Памятные записки, с.208)

В мае 1919 г. Андреев добровольцем уходит в Красную Армию. Сначала, пострадавший от царских властей литератор-этнограф, был назначен секретарем при политкомиссаре отдела снабжения Туркестанской армии, а затем на должность помощника начальника снабжения 31 Туркестанской стрелковой дивизии РСФСР.

"...Практическую же работу по разработке проектов декретов, положений и инструкций вели работники Наркомвоена и, главным образом, Всероссийской коллегии по организации Красной Армии..., ее аппарат, в том числе ее организационно-агитационный отдел..." (Каганович Л. Памятные записки, с.209)

Служба снабженцем не устраивала горячее революционное сердце; в октябре того же года Андреев подал рапорт на имя командира дивизии с просьбой откомандировать его, как специалиста, уже 18 лет изучавшего "литературу, быт, нравы, языки, психологию туземцев Туркестана" и имеющего "печатные ценные труды" по этим вопросам, на «организаторско-агитационную работу» непосредственно в Среднюю Азию:

"В данный момент моя работа необходима Туркестану в организации революционного движения в Афганистане, Бухаре, Хиве, Китайском Туркестане - Кашгаре. Эти восточные страны под общим напором всемирной революции начинают просыпаться от вековечной спячки. И нужно скорее поднять в них красное знамя революционного восстания, чтобы восставшей грозной громадой броситься на вечных угнетателей Востока - англичан"- написал Г.Андреев в своем рапорте на имя командира.

"Это очень хорошо, - сказал тов. Ленин, - что у вас появился интерес и что вы охотно поедете туда, а то ведь туда не все едут с большой охотой. Это очень важно, так как в Туркестане дела потруднее и посложнее. В Туркестане английские империалисты ведут коварные интриги. В Бухаре, где сидит эмир, подавляющий растущее там революционное движение и превращая Бухару в базу для туркестанских басмачей, нам необходимо помочь бухарским революционерам свергнуть, изгнать Эмира. Тем самым будет нанесен удар по замыслам английских империалистов и их мероприятиям по разжиганию и распространению басмачества в Туркестане" (Каганович Л. Памятные записки, с.234).

Как одновременно совпали думы Ильича, его верного соратника Л.Кагановича и скромного снабженца Красной Армии! Вряд ли можно сомневаться в том, что порыв Андреева был искренним; время показало, что он действительно полностью разделял идеи и цели большевиков. Его послужной список внушал уважение даже видавшим виды фронтовикам.

Как следует из Учетно-воинского билета № К/2/2101 Г.В. Андреев-Джурабаев (беспартийный, великоросс) кроме службы в 31 Туркестанской стрелковой дивизии, где он сражался на фронтах против Колчака и Деникина (1919-1920 гг.), за годы гражданской войны успел побыть в должностях уполномоченного разведчасти, на дипломатической службе в Хорезмской Республике, начальником Управления охраны г.Старая Бухара и управделами Наркомата внутренних дел Бухарской республики, начальником Шахрисабзской областной милиции, участвовал в боях против басмачей на Восточном фронте (Восточной Бухаре), был штатным сотрудником газет "Красная Звезда" и "Правда Востока", уполномоченным по борьбе с басмачеством в Особом Отделе Постоянного Представительства ОГПУ по Средней Азии (ОО ПП ОГПУ СА). Одновременно успевал заниматься научной и литературной деятельностью, много писал в газеты, собирал этнографические материалы.

1 января 1926 г. он был демобилизован по болезни; как явствовало из отзыва командира, за три с лишним года оперативной работы в разведчасти и Особом Отделе ОГПУ Андреев-Джурабаев "из цветущего здоровьем здоровяка-спортсмена превратился в старика".

Едва очутившись на "гражданке", Г.В. Андреев-Джурабаев с головой окунулся в научную и педагогическую деятельность.

С октября 1926 г. по октябрь 1929 он работал в Объединенной Средне-Азиатских национальностей военной школе на должности преподавателя русского языка и географии, а параллельно преподавал в САГУ. Как заверили своими подписями и печатью начальник школы и его адъютант, "…в белых или иностранных армиях" Г.В.Андреев не пребывал, "на учебные и поверочные сборы, маневры, полевые поездки и военные игры не вызывался".

Как можно было отказать такому человеку в рекомендациях для вступления в партию большевиков? Ему и не отказывали: Г.В. Андреев-Джурабаев был как раз одним из тех "кадров", о которых с большой теплотой отзывался Л.Каганович.
Член ВКП(б) с 1917 г. (партбилет № 0823107) Дубровин Петр Степанович знал Андреева с 1926 г. как "единственного из преподавателей (САГУ) интересующегося и стремящегося к проведению директив ВКП(б)".

Абрам Моисеевич Мальцев, член ВКП(б) с 1919 г., партбилет № 0823221, указал, что знает тов. Андреева Григория Владимировича с 1926 г. "как добросовестного, активного работника, а также идеологически стоящего на платформе Сов. Власти".

Другой рекомендующий, П.Д. Шеин (член ВКП(б) с 1920 г., партбилет № 02526287) знал тов. Андреева к декабрю 1931 г. только второй год (орфография сохраняется): "Я знаю тов. Андреева второи год. Как он. Тверда проводит. политику. партий."

Партиец Голштейн (и.о. не указаны, член ВКП(б) с 1920 г., партбилет № 0825862) знал Андреева "как соседа" с 1923 г. По его словам, "т. Андреев всегда и везде защищал интересы рабочего класса".

Филиппенко Григорий Иосифович (член ВКП(б) с 1919 г., партбилет № 0823137) знал рекомендуемого с 1926 г. "как безусловно стоящего на стороне Сов. власти".

Ушаров Константин Александрович, ответ. секретарь партячейки ВостФака САГУ (член партии с 1919 г., партбилет № 082332), подытоживая, характеризовал Андреева "как активного члена общества, стремящегося работать для раскрепощения угнетенных масс Востока".

То-то, вероятно, удивлялись скромности и выдержке Г.В. Андреева-Джурабаева рекомендовавшие его для приема в ВКП(б) партийцы университета!

Еще больше удивились бы они, узнав, что в самом начале своей блестящей военной биографии - в 1919 г. - Андреев уже вступил, а в 1921 г. был исключен из этой самой партии, как бывший колонизатор и царский офицер.

Чуждый и враждебный ленинизму?

На самом деле жизнь и деятельность Г.В. Андреева не была так однозначна и прямолинейна, как это исходило из предъявленных в партячейку САГУ документов. Дело в том, что до революции Андреев состоял, как он сам позже путано разъяснял, "чиновником без должности при генерал-губернаторе".

Злые языки утверждали, что должность у него все-таки была: он якобы даже занимал пост офицера для особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе Куропаткине.

Незадолго перед Февральской революцией (а это установлено точно) Андреев несколько месяцев был переводчиком при военном губернаторе Самарканда, видном востоковеде Н.Лыкошине (позже Григорий Владимирович ловко пользовался игрой слов: "чиновник без жалования при канцелярии генерал-губернатора", "чиновник при губернаторе", "переводчик при губернаторе" и др. - губернаторы-то были разные).

Февральская революция прервала восхождение по служебной лестнице.

Едва избежавший расстрела Н.Лыкошин уехал из Туркестана, а "переводчик его превосходительства" очутился в военной школе, в которой то ли преподавал, то ли учился вплоть до Октября. Однако офицерский мундир с золотыми погонами пришлось вновь сменить на скромный сюртук народного учителя.

Недоброжелатели не забыли о службе Андреева на царской службе и ему пришлось срочно уехать, фактически бежать вместе с семьей в Бузулукский уезд, откуда будущий чекист и попал в армию, где немедленно вступил в ВКП(б).

В первое время службы в Красной Армии на него поступали заявления, как на бывшего офицера и "колонизатора", от людей, знавших его ранее.

Заявления требовали проверок ЧК: посылались запросы в Ташкент, Липецк, Самару, Бузулук, собирались показания свидетелей. Отзывы в целом были положительные, типа "ни в чем предосудительном замечен не был и жалоб на него во время нахождения в (партийной) ячейке не было".

Андрееву приходилось много писать, оправдываться. Обвинителями Андреева выступали, как он сам утверждал, его "личные враги", "известные националисты" - коммунисты Сафаров, Рыскулов и Тюрякулов. Знал их и Л.Каганович.

"Туркестанская краевая конференция соответственно своей принципиальной линии избрала делегацию на Х Всероссийский съезд партии в количестве 20 делегатов. Среди них были товарищи Бурнашев, Каганович Л.М. (это о себе в третьем лице), Каримов, Мавлянбеков, Мещерякова, Рахимбаев, Сергушев, Сольц, Тюрякулов, Фокин, Ходжаев, Худайбергенов, Сафаров и другие". (Каганович Л. Памятные записки, с.248)

В конце 1920 г. грянул гром: в ЧК вновь поступило заявление от Сафарова, знавшего нашего героя еще до революции.

"Партия не ограничилась теоретической, идейно-политической воспитательной работой, которая велась и в Туркестанской парторганизации и широким фронтом между V и VI съездами партии и после VI съезда партии, - партия решила организационно укрепить ее ряды путем чистки в 1921 году... В результате чистки Туркестанская партийная организация... вычистила из своих рядов около 10 тысяч человек... В числе исключенных было около 500 выходцев из непролетарских партий..., около 500 бывших белогвардейцев и басмачей. Таким образом, Компартия Туркестана окрепла, улучшился ее состав, повысился ее авторитет в массах и их доверие к партии" (Каганович Л. Памятные записки, с.249-250).

В январе 1921 г. постановлением Коллегии Ташкентской Областной Чека Г.В.Андреев был разоблачен как бывший офицер и колонизатор, обманом пробравшийся в Красную Армию. В мае дело № 434 по обвинению Андреева в колонизаторстве было прекращено, но в июле Андреев постановлением Туркбюро ЦК РКП все-таки был исключен из партии и откомандирован в Москву в распоряжение Наркомнаца.

Уцелевшие документы рисуют парадоксальную картину: одни органы разоблачают Андреева, как "скрытую контру", другие в это же время поручают ему ответственные и секретные задания. Это, кстати, показывает, что к тому времени ни о каком едином механизме Советской власти и ее органов говорить не приходиться: правая рука не знала, что делает левая.

Но одна из рук или, точнее, щупалец - ОГПУ - к тому времени уже была сильнее.

Весной 1921 г., побывав на приеме в Управлении Особого Отдела Московской ЧК, где очередные оправдания Андреева были благосклонно приняты (по иронии судьбы пропуск туда ему был заказан на 1 апреля – «день обмана»), он становится сотрудником Полномочного Представительства Хорезмской Народной Советской Республики при РСФСР. К этому времени Андреев стал выполнять и секретные задания ОГПУ, пока еще, правда, не числясь в его кадрах. Молодому дипломату с громким титулом, вместо фрака носившему кожаную комиссарскую куртку, была дана очень скромная дипломатическая миссия - всего лишь сопровождение Полномочного Представителя ХНСР тов. Рахманова в Хиву. Для выполнения служебных полномочий был выдан револьвер системы "Наган" за номером 845, что означало доверие и повышение в табеле о рангах у большевиков.

1921 г. был звездным годом в жизни Г.Андреева.

Удивительно, сколько дел мог сделать один и тот же человек за короткие двенадцать месяцев. Прибыв в г. Хиву как скромный охранник посла, чекист не долго маскировался под этой крышей. Уже через несколько дней, в середине мая 1921 г., "ответственный дипломатический сотрудник Полномочного представительства ХНСР при РСФСР" Г.Андреев, как специалист по снабжению войск, инспектирует все продовольственные базы Туркфронта на бескрайней территории от Ташкента до Самары. Полномочия у него огромные. Как изящно говорится в документе: "Все лица и учреждения Гражданских и военных учреждений, а также ж/д организации точно также должны приходить на помощь тов. Андрееву для выполнения возложенного на него ответственного поручения". Главный инспектор получает "право пользования всеми видами передвижения, прицепки и отцепки своего вагона по своему усмотрению ко всем поездам, как-то: воинским, маршрутным, санитарным, штабным и прочим", право пользования "прямым проводом" с Ташкентом и Москвой и подачи военных телеграмм с надписью "Военная-Срочная".

Неисполнение требований Андреева грозило виновным привлечением к "Суду Военно-Революционного Трибунала".
Знали ли подписавшие мандат нач. снабжения Туркфронта Фрейранг и нач. канцелярии Войтехович о том, что сам Андреев был в это время осужден Коллегией Чека как бывший офицер и "колонизатор"?

Вернувшись из инспекции под крышу диппредставительства России в Хорезме, Андреев пробыл здесь недолго. В августе он откомандировывается в распоряжение... коменданта Москвы!

Зачем коменданту Москвы понадобился свежеиспеченный "дипломат" Андреев?

Цель вызова не скрывалась: "На предмет отправления в распоряжение Военного Назирата (Комиссариата) Бухарской Советской Республики".

Инициатива перехода Г. Андреева на работу в Бухарскую республику принадлежала ему самому ("по собственному заявлению"). Зачем понадобилось менять "крышу"? Об этом сейчас можно только догадываться.

Впрочем...

Писатель Азиз Ниалло (в "миру" - А.В. Станишевский) в своем романе "Разбуженный Восток" приводит диалог крупного царского чиновника с жандармским ротмистром, происходящий вскоре после Февральской революции в Бухаре:

" - Все же твоей карьере, Леон, конец пришел. Ты лучше не хорохорься. Плюнь на свой особый пост и валяй к нам. Бухара, как ни крути, похожа на государство, и эмир найдет защитников по ту сторону российских границ. Я тебе устрою по дружбе теплое местечко: будешь заведовать бухарской жандармерией..." (Азиз Ниалло. Разбуженный Восток, с.260).

Проблемы дальнейшего бытия решали тысячи и тысячи бывших «туркестанцев» - чиновников, офицеров, служащих, коммерсантов. Бухара - эмират до 1921 г., "народная республика" позже, формально суверенное государство - несомненно - многим из них представлялась выходом из тупика. В один момент ставшие ненужными, гонимыми, "социально чуждыми элементами", «бывшие» люди искали тихие гавани в объятой гражданской войной стране. Часть из них с удовольствием или волей-неволей пошла на службу к новой власти. Но эта власть, двумя годами ранее грозившая карами Военного Трибунала не явившимся на службу "спецам", сейчас объявила их лишними.

"Проведенная после Х съезда чистка серьезно оздоровила ряды партийной организации, освободив ее от примазавшихся карьеристов, жуликов, взяточников, бывших царских чиновников, проводивших вместе с бывшими переводчиками из местного населения старую колониальную, угнетательскую практику..." (Каганович Л. Памятные записки, с.277).

Куда было деваться "бывшему царскому чиновнику", "бывшему переводчику из местного населения"? Выход был рядом - Бухара.

Вероятно, именно эти соображения подтолкнули Г.Андреева, в связи с его "колонизаторством", просить разрешение на переезд и работу в Бухаре.

Назначение на новую должность решалось на самом "верху" - в Москве, в ЦИКе РКП.

Прибыв из Хивы в Ташкент, Андреев сменил документы дипломата на удостоверение сотрудника 2-го отдела разведуправления штаба Туркестанского фронта и, "согласно постановления Исполбюро Цека К.П.Т" (компартии Туркестана), убыл в г. Москву в распоряжение Наркоминдела. После чего, получив требуемые разрешения и уладив другие дела, Григорий очутился в Бухаре.

Связь с ОГПУ не прервалась. В самом начале августа 1921 г. в Москву поступила просьба от разведуправления Туркестанского фронта "об откомандировании Андреева по специальным заданиям Разведупра, как весьма ценного работника по востоковедению и знающего Туркреспублику и сопредельные страны".

Работа по "специальным заданиям" - тема отдельного исследования. Здесь отметим, что надежды на бухарскую "заграницу" оправдались лишь частично - сменившая эмират Бухарская Народная Республика просуществовала совсем недолго, все время оставаясь под полным контролем большевиков. Но за время относительной независимости Бухарской Республики Г.Андреев успел многое. Главное - он сменил имя и стал Джурабаевым.

С этого момента он вновь обрел чистый и светлый образ истинного партийца, правда уже без партийного билета в кармане.

 

Честный и чистый... (продолжение)

"Особо большое место в работе ЦК заняло размежевание Средней Азии..., проведение в феврале-марте 1924 года Совещания партийно-советского актива и Пленумов ЦК Компартий Туркестана, Бухары и Хорезма, принятие 12 июня 1924 года Постановления Политбюро ЦК РКП(б) "О национальном размежевании республик Средней Азии - Туркестанской, Бухарской и Хорезмской" (Каганович Л. Памятные записки, с.361).

Сложные организационные перетряски, вызванные образованием среднеазиатских Советских Республик, регулярные "чистки", утеря и преднамеренное уничтожение многих архивов, документов и людей, а главное - добросовестное выполнение возложенных на него обязанностей - дали возможность Джурабаеву, оперуполномоченному разведчасти Штаба 13 Туркестанского корпуса и внештатному сотруднику ОО ОГПУ, в 1925 г. обратиться с письмом в парткомиссию, где он требовал "дать указание о восстановлении его в рядах партии".

"Уважаемый Леонид Ильич! Посылаю мое письмо в президиум XXVI съезда КПСС, в котором я вновь прошу о восстановлении меня в рядах членов моей родной партии. Я все еще жду Вашей помощи и в этом. С коммунистическим приветом Л.М.Каганович" (Каганович Л. Памятные записки, с.544)

Точно такие же требования в свое время предъявил и Андреев-Джурабаев в местный парторган. В подтверждение своих претензий Джурабаев представил ряд документов, подтверждавший его беспорочную службу по защите отечества на разных вышеперечисленных должностях. Ответ секретаря парткомиссии, сохранившийся в бумагах писателя Г.Джурабаева, был жесток и лаконичен: "Никаких указаний парткомиссия не давала и не дает... Вопрос о восстановлении в партии решает партячейка, где вы были (на учете)... Обратитесь по месту...".

Обращаться "по месту" к бывшим товарищам по партии Г.Джурабаев почему-то не захотел. О восстановлении (с сохранением партийного стажа) в славных рядах Ленинской партии пришлось забыть навсегда.

История жизни, как она есть?

Постараемся быть снисходительными и объективными по максимуму.

Гражданская война колесницей Джагарнаута, проливая реки крови и дробя кости, прошлась по "красным" и "белым", по эсерам и коммунистам, русским, узбекам, таджикам, евреям без разбора званий, должностей или фамилий. Кто сейчас будет судить бывшего царского офицера и таможенного чиновника Верещагина или "басмача" Саида за сотрудничество с «курбаши» Абдуллой? Можно ли представить себе Сухова, в каждом кадре известного фильма собирающего справки и удостоверения "о боевых подвигах": "Гульчатай, дай справочку... Петруха, выпиши мне удостоверение..., Абдулла, засвидетельствуй..."?

Между тем, так поступали сплошь и рядом многие, даже самые известные, большевики, быстро усвоившие, что у новой власти "словам веры нет".

"Воронежский Губернский комитет РКП(б) удостоверяет, что товарищ Каганович, пробыв в Воронеже с 3 сентября по 19 сентября, принимал активное участие в обороне гор. Воронежа: заведовал политотделом Совета обороны, во время же боя под Воронежем с винтовкой в руках сражался на передовых позициях. Председатель Губкома РКП(б) Н.Кардашов". (Каганович Л. Памятные записки, с.220).

Чтобы оценить эту справку, вы представьте себе Л.Кагановича, сидящего в штабе Совета обороны, но время от времени целых две недели выбегающего в окопы на окраины города с винтовкой в руках...

Бережно хранимые в загашниках, в нужный момент доставались нужные документы. Прятались подальше ставшие опасными бумаги с подписями Троцкого, Зиновьева, Томского, Ходжаева, Тюракулова. Извлекались на свет записки с просьбой выдать пальто или привезти дров за подписями Ленина, Дзержинского, Кагановича и (о, были и такие счастливцы!) самого Сталина.

Самые предприимчивые быстро сообразили, что нужные документы, при известной сноровке, можно изготовлять самим: старых дореволюционных, а тем более "революционных" бланков, печатей, штампов по всей стране было немерено.

Переправить цифру 7 на 1 или 4 хватало ума даже у окончивших церковноприходские школы. Свести или нарисовать печать умел любой бывший гимназист (а вы, кстати, в школе этим не баловались?). Изобразить подпись умершего человека или проставить нужную дату вообще не составляло труда. Тем более, все это было не трудно Джурабаеву-Андрееву - человеку сравнительно образованному, бывшему чиновнику канцелярии, педагогу, журналисту и снабженцу.
Впрочем, когда и какая бумага могла стать смертным приговором или индульгенцией, не знал никто. Не знал этого и Андреев. Поэтому в тайнике хранились в одной папке бумаги, явно противоречащие друг другу.

Из них следует: да, Г.В.Андреев родился в Туркестане (не городе, а провинции России), но не в г.Ташкенте в 1884 г., как он документально утверждал позже, а в 1887 г. в кишлаке Джулек Ак-Мечетской волости.

"Люди, как люди, только квартирный вопрос их испортил", - сказал по этому поводу Мессир Булгакова. Л.Каганович высказался об этом приблизительно также:

"...Ведь это касалось живых людей, сравнительно обустроенных, ужившихся на своих местах, в своих коллективах, со своими семьями, которых приходилось срывать с мест и направлять на трудную работу, и притом большей частью материально худшую или просто плохо обеспеченную" (Каганович Л. Памятные записки, с.292).

Уроженцу Ташкента в сталинские времена квартира полагалась в Ташкенте - да кто ж его даже сейчас, в гражданскую войну в Узбекистане, поменяет на Кзыл-Орду?

Лишние три года выслуги перед выходом на пенсию нам с вами тоже разве помешали бы?

Хвастаться в 30-е годы своей службой в канцелярии генерал-губернатора Туркестанского края ("ярым-паша" - "полуцаря") Куропаткина? Увольте, "переводчик при востоковеде Н.Лыкошине - военном губернаторе Самарканда" - звучит куда как скромнее. Не два месяца работы преподавателем в Торговой школе, а десять лет работы на разных школьных должностях - вообще никакого криминала, чего их стесняться? Ну не удалась карьера при царе, так для того и новая власть - все дороги открыты.

 

Лазарь Моисеевич Каганович утверждал:

"...Апрель 1918 г. стал месяцем начала нового этапа или периода организации и укрепления Красной Армии... Важными декретами, подготовленными в апреле и принятыми ВЦИКом 22 апреля 1918 г., были декреты: "О порядке замещения должностей в Красной Армии"..., "О сроке службы в Красной Армии"... Советское правительство к маю вплотную подошло к обязательному набору в Красную Армию. Часть старых офицеров... откликнулась на призыв Советского правительства и встала на путь добровольной явки для вступления в Красную Армию... Думаю, что таких добровольцев-офицеров набралось в 1918 году около 10 тысяч. Кроме того, часть была персонально призвана в ряды армии" (Каганович Л. Памятные записки, с.208-214).

Не было, выходит, у Григория Владимировича добровольного душевного порыва служить в Красной Армии. Как явствует из ответа Ромашкинского волостного исполкома Бузулукского уезда, г-н Андреев был мобилизован (в принудительном порядке) в армию аж в июне 1919 г.

Не успел он побывать и на деникинско-колчаковских фронтах; штаб и тылы 31 дивизии квартировали тогда в Липецке и Самаре, дальше которых снабженец ни разу не выезжал.

И вообще, вплоть до разгрома «белых» генералов в душе его преобладали, видимо, пацифистские чувства, обусловленные вероятно тем, что "самовольно покидающий ее (Красной Армии) ряды до истечения срока привлекается к ответственности по всей строгости революционных законов" (практически – только расстрелу). (Каганович Л. Памятные записки, с.211).

Упомянутый рапорт о переводе в Туркестан (где в это время было относительное военное затишье) по странному стечению обстоятельств написан именно в самый разгар боев с белыми армиями в самой России (октябрь 1919 г.).

 

После короткой карьеры охранника-дипломата-инспектора в Хорезме Г.Андреев убыл в Москву. Из столицы, судя по представленным в партком документам, в сентябре 1920 г. он направляется в Бухарскую Республику на немалую должность начальника охраны Бухары и управляющего делами назората (министерства) внутренних дел Бухарской Республики.

Любопытно, что "начальник охраны города" являлся одновременно "дипломатом" - ответственным сотрудником представительства России в Хорезме и Бухаре.

Сохранившиеся подлинные документы трактуют его службу несколько иначе.

"(Гриф) Б.С.Р. Начальник ОХРАНЫ ГОРОДА старой Бухары. 17/ IV 1920 г. Ст. Бухара.

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Дано сие т.Андрееву в том, что он работал в управлении охраны гор. Ст. Бухара со дня въезда в гор. По настоящее время и не получал жалования, суточные и вознаграждения. Что удостоверяется. Наркомвнудел САИД...». (Сложная печать «БСР...НАЗИРАТ».

Научный анализ говорит о том, что "фирменный" бланк, написанный чернилами текст и другие детали свидетельствуют о подлинности документа. Еще более говорит об этом содержание документа: фактически, перед нами документ для бухгалтерии, показывающий, что его предъявителя не следует лишать жалования по основному месту работы (полномочному представительству в Хорезме). Временная работа в управлении Начальника охраны города - это не то же самое, что работа Начальником охраны; с таким же успехом рядовой милиционер на пенсии может утверждать, что был министром МВД.

Следующий документ поражает циничностью своей фальсификации. Рассмотрим его подробно.

На одной его стороне находится личное заявление Андреева, помеченное все тем же 17 апреля 1921 г.:

"Народному Назиру Госконтроля Бухарской Советской Республики
т. Саитджанову.
С 1-го сентября со дня революции в Бухаре по 1 октября 1921 года я был временно прикомандирован Бух. Политотделом к управлению Начальника Охраны г.Бухары в качестве временно исполняющего обязанности [вписано другими чернилами сверху] помощника начальника охраны города Бухары. В это время назиром внутдел были Вы и я непосредственно исполнял Ваши приказания.
Не имея на руках удостоверения о службе моей в Бухаре, прошу на сем же удостоверить, что я за время службы в Бухаре ни в чем предрассудительным замечен не был и относился к своим обязанностям как революц. партработник.
Ответ. диплам. сотрудник Х.Н.С.Р.
Полномоч. Представит при Р.С.Ф.С.Р. Андреев
(подпись автора письма)
г.Бухара 17/ IV-21 г."

На другой стороне листа текст, написанный наспех, беглым корявым почерком, простым карандашом:

"Удостоверение.
Тов. Андреев действительно был помощником Начальн. охраны гор. Стар. Бухары и в последствии управляющ. делами Назирата Внутдел. Тов. Андреев за все время своей работы, как в управлении охраны гор., так и в назирате Внутдел, исполнял свои обязанности честно и аккуратно и не в чем не опорочился, что и удостоверяется.
быв. Назир Внутдел, а ныне Назир Госконтроля
(подпись Саид...)
17/ IV-21 г."

На этом "документе" имеется неясная выцветшая печать, причем текст написан позже наложения печати; из чего явствует, что печать была поставлена на чистый листок бумаги, позже заполненный текстом с обоих сторон. Но не мог же Андреев подавать заявление на листе с печатью! К тому же подпись "Саид..." явно не та, что на бланке начальника Охраны, из чего следует, что она подделана.

И наконец, Саитджанов уже выдал Андрееву документ; в тот же день он якобы выдал и другой, с другим текстом, написанный другим почерком и с другим образцом печати. Дата внизу также дописана позже и другим (хотя и похожим по цвету) карандашом. Нет никаких сомнений в фальсификации этой бумаги.

На основании этого "документа" годы спустя была выдана копия № 1836 практически незаверенная (сохранился уголок печати со словом "Республик..", выданная (возможно или якобы, в данном случае неважно) Управделами наркомюста (простая неразборчивая подпись).

Из изложенного следует, что "Ответ. диплам. сотрудник" ровно один месяц проработал в управлении Начальника Охраны города, не получив за это вознаграждения. "Начальником Охраны" и "Управделами Назирата" он стал с помощью сфальсифицированных позже документов.

Спустя некоторое время Г.Андреев, судя по документам парткома - комендант Шахрисабза и по совместительству зам.начальника Шахрисабзской вилоятной (областной) милиции. Документы так обрисовывают службу Андреева в Шахрисабзской милиции.

11 сентября 1921 г. - прибыл к месту службы.

18 сентября 1921 г. Полевым штабом Бухвойск ему был выдан мандат № 365, несомненно подлинный, в котором говорится следующее:

"Дан сей п.начальнику Шахризябской вилоятной милиции тов.Андрееву [подчеркнутое вписано от руки] на право задержания и арестования в гор. Шахрезябсе и его районе всех праздно-шатющих по городу красноармейцев без дела и документов и припровождения в Полевой Штаб.

Комвойск 
(сложная подпись красным карандашом),
Начполевштаб
(сложная подпись синими чернилами)".

Мандат удостоверен четкой и подлинной печатью Военного Назирата БНР.

Полученные от Полевого Штаба полномочия по сути дела не выходили за рамки обязанностей начальника обычного военного патруля; это подтверждается и тем, что на стандартном бланке, отпечатанном на пишмашинке, было оставлено место для должности и фамилии его получателя. На левой стороне бланка текст от руки продублирован на узбекском языке в арабской графике. Русская буква "п.", добавленная перед словом "начальник", означает "помощник".
Другой, бесспорно подлинный документ выдан несколько дней спустя (2 октября):

"БНСР Полевштаб Бухвойск 2 октября 1921 г. № 713 г.Шахризябс.

УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано cie Помощнику Начальника Милицiи Шахризябского вилiата и инструктору главного [управления?] Начмилицiи БНСР тов. Андрееву в том, что он за все время нахождения Полевого штаба БНСР в г.Шахризябсе, исполняя обязанности Начмилиции и коменданта города, беспрекословно выполнял приказания Штаба, причем выполнение приказаний было самое точное, аккуратное, немедленное во всех заданиях Полевштаба.
Полевштаб свидетельствуя это выражает т. Андрееву товарищескую благодарность за оказанные им услуги и службу Штабу.
Начполевштаба
(сложная подпись чернилами) Н.ЗЕР...
Военком
(сложная подпись чернилами) КУЗЬ...
Начоперот
(сложная подпись чернилами) СПИРИДОНОВ."

Приложена четкая сложная печать с буквами Б.С.Р., пятиконечной звездой, в центре которой серп и молот, ниже звезды надпись арабскими буквами, по краю - русскими: "Военный назират Бух.Сов.Респ".

Документ написан достаточно грамотно, человеком хорошо знающим русский язык, по-военному четко и сдержанно. Здесь идет речь о точном, аккуратном и немедленном выполнении и.о. Начмилиции Андреевым заданий Штаба.

Что скрывается за емкой формулировкой "задание Штаба"?

Ночные рейды по басмаческим базам? Работа с агентурой? Вряд ли. Все это появляется потом.

Следующий документ (бесспорно подлинный) показывает, что полномочия Андреева были весьма невелики:

"Б.С.Р. Военный Назират Шахризябского вилайята. 9 февраля 1922 г. № 128. г. Шахризаб.
УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано сие помощнику Начальника Шахрисябской Вилаятской милиции он же Комендант г. Шахрисябза в том, что ему разрешается иметь и носить при себе револьвер системы "Наган" за № 845 и винтовку за №...., что подписями и приложением печати удостоверяется.
Начальник гарнизона
(сложная подпись чернилами)
Председатель Шахрисябского исполкома
(подпись чернилами арабскими буквами)
Секретарь
(сложная подпись чернилами)".
Несколько букв выведено, но просматриваются: "Н-к", две следующие подправлены: "ат... рисябской областной милиции (подпись чернилами)".

Помимо подписей на удостоверение наложены три сложные печати с русскими и арабскими буквами, четко читается: "Исполком - Шахрисябза", видны звезда и полумесяц, буквы п, р и м на машинке отсутствуют, везде дописаны от руки простым карандашом, нижняя подпись несомненно означает "Н[ачальни]-к Шахрисябской областной милиции", каковым - согласно позднейшим "копиям" - являлся сам Андреев!

Год спустя, когда Андреев уже был уполномоченным Разведчасти Штаба 13-го корпуса (позже разведчасть была передана ОО ПП ОГПУ в Средней Азии) на свет появился следующий документ:

«Копия. Б.Н.С.Р. Заместитель Народного Комиссара по военным делам Бухарской Республики. 16 марта 1923 года № 1723.
УДОСТОВЕРЕНИЕ.
По должности Комвойск Востбухары и Военного Назира Шахризябской волости удостоверяю, что тов. Андреев, будучи Начмилиции и комгородом Шахризябса проявил себя как честный революционный боец.
Способствовал ограждению области от басмачей всяческими мерами, до самостоятельного участия в схватках с ними, организовывал милицию, и она стала лучшей в Бухреспублике.

Среди населения тов.Андреев пользовался популярностью и уважением.
Заместитель Народного комиссара Бухреспублики
БАРЖАНОВ.
С подлинным верно Начразведчасти 13 Арм. корпуса
УМАРОВ"

Заверенный печатью разведчасти 13 Армейского корпуса, документ вызывает сильные сомнения: во-первых, как мы установили, Андреев не был начальником Шахрисабской милиции, а лишь временно исполнял непродолжительное время его обязанности; во-вторых, организовывать, т.е. создавать эту самую милицию, ему не пришлось.
С этой копии, в свою очередь, сделана другая копия, заверенная печатью "Союза Советских Писателей Узбекистана", т.е. не ранее начала 30-х годов.

Спустя долгие годы в парткомиссию был представлен следующий опус (орфография сохраняется):

Копия.

"Б.Н.С.Р. Шахризябский Иполн. Комитет. 21-го февраля 1922 г. № 342. гор. Шахризябс.
УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано сие начальнику милиции Шахризябской области и коменданту города т.Андрееву в том, что он с 11-го сентября с.г. по сие время занимал означенные должности.
За все время своей службы т. Андреев проявил самые честные отношения к исполнению своих обязанностей, поднял престиж милиции и ея работуспособность По Охране области, вел самую энергичную борьбу с дороговизной, спекуляцией, контрбандой. С басмачеством т. Андреев боролся весьма успешно, смело вылавливая мелкие шайки басмачей и сдавая их ЧЕКА.
Как комендант города т. Андреев умело поддерживал порядок и общую солидарность между войсковыми частями и населением.
За короткий промежуток времени т. Андреев успел заслужить полную любовь и популярность среди местного населения, а среди милиционеров полное уважение и доверие. Все Советские учреждения гор. Шахризябса могут подтвердить вышесказанное.
Председатель Шахризябского Исполкома
Хаоджаков.
Секретарь
Сахибов.
Печать. Верно: "

Документ заверен нечеткой печатью разведчасти Штаба 13-го корпуса, представляет собой незарегистрированную копию, даты исполнения копии нет, подпись цветным карандашом Н.УМАРОВ.

На следующий же день (!), судя по проставленным датам, Андреев получает еще один "документ":

"РСФСР. Командир 2-го Турк. стрелк. полка. 22 февраля 1922 г. № 517 г. Шахризябс.
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Дано сие коменданту города Шахризябса и начальнику милиции тов.АНДРЕЕВУ в том, что он оакзал [оказал] неоценимые услуги войскам Р.С.Ф.С.Р., 2-му Кавполку своим умелым и толковым распределением войсковых частей по квартирам и домам жителей Шахрисябза, а также доставление продуктов первой необходимости и вообще всего нужного войскам.

Благодаря разумной плодотворной пропаганды среди местного населения о задачах красной армии на востоке, как защитницы интересов угнетенных, а также потому что тов.Андреев пользуется большим доверием и популярностью среди местного населения области, тов.Андреев достиг того, что между местным населением, властями и войсковыми частями установились симпатические отношения на почве уважения и доверия к друг другу.

В отношении борьбы с басмачеством, тов. Андреев доставляет ценные данные войскам Р.Ф.С.Р. первый выезжает на разведку со своими милиционерами способствует всеми мерами подавлению басмачества.
В силу вышесказанного, выдавая означенное удостоверение тов.Андрееву вторым Турккавполком и вообще войска Р.С.Ф.С.Р. считают своим Советским долгом высказать ему свою полную признательность и благодарность.
ВридКомполка 2
И. Занадворов
Военком
С подлинным верно Нач. разведчасти Штаба 13-го корпуса
УМАРОВ"

Документ - явная фальшивка, заверен нечеткой расплывчатой печатью разведчасти штаба 13-го корпуса. Подпись Умарова (как всегда в изготовленных Андреевым документах) сделана цветным синим карандашом.

Есть и фактические ошибки: 2-й Туркестанский стрелковый полк совсем не то, что 2-й Кавалерийский.

Помимо "укрепления дружбы народов", "разъяснения политики партии на Востоке", "оказания неоценимых услуг Красной Армии", Андреев проявил еще массу талантов. Судя по изготовленным им "документам", за короткий срок (менее полугода) он "проявил себя, как истинный революционный работник".

По сфабрикованным отзывам командира, "его знает вся Восточная Бухара и только с хорошей стороны..., знает все басмачество, как самого вредного для басмачей - злейшего врага".

Несмотря на тяжелые болезни (согласно очередному подлинному УДОСТОВЕРЕНИЮ, сделанному на обертке от чая, в сентябре и октябре 1921 г. Андреев "…действительно страдал малярией и вместе с тем перенес в сильной степени флегмо...зкую жабу" (видимо – инфаркт миокарда) и находился в войсковом лазарете, а не в боевых походах), "благодаря прекрасному знанию местных языков, обычаев и тонкому пониманию местной психологии тов .Джурабаеву-Андрееву удалось завоевать престиж и уважение среди широких туземных масс Вост.Бухары" - якобы писал начальник разведчасти штаба XIII Туркестанского корпуса военком Умаров.

По сфабрикованным документам, дела пошли так успешно, что ровно через год после достопамятного приема на Лубянке - 1 апреля 1922 г. - Андреев был переведен из милиции, так и не успев побыть ее начальником, на должность помощника военкома Умарова.

Не был ли этот год испытательным сроком для чекиста? Трудно сказать.

Ясно, что при изготовлении фальшивых документов, якобы удостоверяющих его выдающийся вклад в разгром вражеских сил и установление Советской власти в Туркестане, сначала ему было достаточно статуса "и. о.", "врио" и "помощника"; в дальнейшем, когда свидетелей практически не осталось, он стал Главным.

В храбрых боях.

"Большую роль сыграли храбрые чекисты, умело и беззаветно боровшиеся под руководством Дзержинского, а в Туркестане - Петерса и таких старых большевиков, как Приворотский и Булганин и другие, с контрреволюцией, с басмачеством и вдохновлявшими их шпионскими, контрреволюционными силами. Они хорошо помогали Туркбюро ЦК РКП(б), Реввоенсовету фронта. В укреплении Советского государства в Туркестане их заслуги велики" (Каганович Л. Памятные записки, с.241).

Командированный в июне 1922 г. "по срочно-военно-секретно-оперативным делам в Восточную Бухару в местности: Гузар, Байсун, Чор-Шамбе, Шерабад и Шар-Шабыс [Шахрисабз]", ответственный сотрудник Разведотдела Штаба Бухарской группы войск Г.Андреев вступил в "Большую игру".

В том же1922 г. он становится Г.Джурабаевым - уполномоченным разведотдела Бухарской группы войск. С февраля 1923 г. Андреев якобы руководит всей "военно-агентурной разведывательной службой в Гиссарском вилояте Бухарской Республики".

Правда, 19 марта 1923 г. он оказывается совсем в других местах - в Нурате, приблизительно также далекой от Гузара и Шерабада, как Москва от Петербурга, но чего не бывает на войне?

От неведомо в чем виноватого мелкого царского чиновника, казалось, не осталось и следа. Теперь это был опасный, тренированный боец, знающий себе цену. Весь увешенный оружием ("Наган", кавалерийская шашка, два (!) карабина - З-х линейный и системы "Штосс"), показывали не только серьезность намерений их владельца, но и то, что он мало кому доверял, мотаясь в качестве сотрудника разведчасти Штаба Туркфронта по "горячим точкам" региона. Занимался он в это время в основном организацией агентурной работы: внедрением своих людей в "басмаческие" формирования, вербовкой и перевербовкой "чужих" людей, выплатой денежного довольствия агентуре, переводами перехваченных вражеских донесений и писем, другой подобной рутинной деятельностью.

Везло храброму чекисту - за все время службы ни одного ранения, ни легкого, ни тяжелого, ни колото-резаного, ни огнестрельного.

В конце 30-х гг. в письме наркому НКВД Н.Ежову он, правда, вспомнил про "каплю пролитой крови", но упоминать "боевые шрамы" не осмеливался никогда. Кроме - упомянутых - лихорадки и грудной жабы, переболел также еще гриппом (инфлюэнцей), о чем также взял справку в лазарете и аккуратно ее сохранил.

Подлинных документов 20-х годов о кровавых боевых схватках не сохранилось, хотя с уверенностью можно сказать, что будь они (схватки или хотя бы документы), то Андреев-Джурабаев не преминул бы на них сослаться: слишком уж тщательно документировал он по возможности каждый свой шаг. Не забыл же он "подшить в дело" бумагу, рассказывающую о "зверствах белогвардейцев" в отношении его семьи, остававшейся в Бузулукском уезде. Ссылаясь на подтверждение местного исполкома, он нарисовал полную драматизма картину: белоказаки, узнав, что в с.Семеновка живет семья видного красного командира, зверски надругались над самым святым; ворвавшись в село, враги обязали всех его жителей... сдать в пользу Белой армии по комплекту нательного и постельного белья с каждой, в том числе, и его - Андреева - семьи.

Слабой компенсацией за понесенный тяжелый моральный, а главное - материальный - ущерб, явились дорогой немецкий фарфор XVIII в., русская бронза XIX в., уникальный рояль и туркменские ковры, оставленные Джурабаевым наследникам.

В бою с каким "басмаческим" отрядом взяты эти ценные трофеи, история умалчивает.

По одной из позднейших бумаг, "тов. Джурабаев (Андреев) неоднократно подвергался опасностям жизни, будучи всегда впереди полков, был многократно окружен басмачами и отбивался всякий раз только со своими разведчиками".
При этом командир особо отметил, что Андреев превосходный "этнограф и бытоописатель" (местного населения).
Вот документ, помеченный 4 октября 1922 г.:

"УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано сие Уполномоченному Разведота тов. Джурабаеву в том, что он во время третьей Локайской экспедиции с 7-го по 27-го Сентября включительно оказывал Штабу левой колонны ценные услуги. Тов. Джурабаев служил как переводчик, достовлял проводников и сведения о дорогах и местностях, как знаток мусульманства давал полезные советы, в переговорах принимал участие как посредник и переводчик и способствовал сбору видных Локайских лиц и оружия и тем много помог успеху экспедиции...
Нач. левой колонны
МЕЛЬКУМОВ,
Военком
РАТНИКОВ." .

Вот другой документ, несомненно подлинный, от 14 июля 1923 г.:

"УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано сие уполномоченному разведота 13 корпуса тов. Джурабаеву в том, что за время операции в районе Файзабад-Гарм как тов. Джурабаевым, так и его сотрудниками давались самые точные агентурные сведения, о расположении и силе противника. Кроме того тов. Джурабаевым оказывалась большая помощь войскам в даче надежных проводников и доставке продовольствия для войсковых частей, что и удостоверяется подписями.
С подлинным верно".

Судя по подлинным документам, деятельность Андреева-Джурабаева на руководство "всей военно-агентурной разведывательной службой" региона как-то не тянет, а в трескучем тексте сфальсифицированных "документов" чувствуется стиль самого Андреева.

О конкретной "научно-боевой" работе "этнографа" и "бытоотписателя" Андреева-Джурабаева можно судить, например, по такому документу от 19 апреля 1923 г. с грифом "Сов. секретно":

"С получением сего предлагаю Вам отправиться в Нур-Ата и раскинуть агентсеть, сосредоточив главное внимание на шайке Мулла Абду Кагара. Кроме того Вы должны обратиться к уполномоченному в Кермине и потребовать от него какой им уполномоченный выслан в Нур-Ата и сколько дано ему сотрудников и высланному уполномоченному тов.Ибрагимов должен дать предписание о сдаче имеющегося у него аванса и передать сотрудников находящихся в его распоряжении.
ВридНАЧРАЗВЕДЧАСТИ ШТАКОРА 13
(подпись)".

Как же иначе? Денежки счет любят, тем более, что расходы на "ведение агентурной и разведывательной деятельности на территории Туркестана, Афганистана, Ирана и Индии", как свидетельствуют документы ЦГА Узбекистана (ф.И-41), выделялись за счет средств, отпущенных на службу здравоохранения края.
Среди бесчисленных документов архива Андреева-Джурабаева (в основном с грифом "копия"), сохранился один, несомненно подлинный, помеченный 18 марта 1923 г. за № 152:

"Б.Н.СР. Чрезвычайная Диктаторская комиссия Ц.И.К. Бухреспублики в Восточной Бухаре.
УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дана сие от чрезвычайно.... [й Диктатор]
ской комиссии тов. ДЖУРЕБИКОВУ Исканд... [еру]
в том, Что он действительно работал...
в восточ. бухаре I го года для уничтож... [ения мятежного? вражеского?]
народа и басмачества. Принимал активное участие в арганизаци... [и Сов.вла]
сти в восточ.бухаре, и вобще в... [озложенные]
на него обязанности исполнял чи... [сто?]
Что подписью и приложением печати у... [досто]
веряется.
председатель диктаторской комиссии (рафик) ...
[Ходжаев?]
ответст. Секретарь
[подпись не ясна],
управделами
ПОЛАЕВ."

Документ загадочный. Правая его треть искусственно оборвана; не тронута левая сторона документа с грифом Диктаторской комиссии, печатями, должностями и фамилией "Искандера". Подпись «рафика» (вероятно, Ф.Ходжаев) явно вырвана, буква "д" везде дописана от руки красными чернилами.

Cтранно, что Г.Джурабаев назван в наградном листе "Искандером Джуребиковым" - неужели канцелярия «рафика» дошла до того, что не знала даже фамилии и имени награжденного?

Это также единственный документ, где имя "Искандер" напечатано в общем тексте на машинке; в других документах, где упоминается это имя, оно дописано в текст от руки чернилами к фамилии "Джурабаев".
Наконец, подлинная фамилия орденоносца - Андреев - в бумаге вообще не упоминается.
Из всего этого можно сделать вывод, что "Искандер Джуребиков" и "Г.Джурабаев" - разные люди.
Занимаясь в конце 20-х годов сбором документов по истории гражданской войны и борьбе с "басмачеством", Джурабаев-Андреев имел доступ к архивам различных ведомств. В одном из них, как можно предполагать, он обнаружил наградной лист Искандера Джуребикова. Схожесть фамилий и обстоятельств жизни натолкнула писателя на мысль об очередной фальсификации. Изъяв документ, Джурабаев "поработал" над ним, а затем приписал в уже имевшиеся другие бумаги (их всего две) имя "Искандер":

"Удостоверение.
Дано сие тов. Джурабаеву Искандер в том, что он командируется по делам службы в город ЯВАН. Уполномоченному Яванского района тов. БОНЧУ оказывать данному тов. Содействие в вопросах ему порученных.
Подписи:
НАЧОСОБКОРА
Соболев,
нач.общеадминчасти
Бейненсон.
8 июля 1926 г., № в/1634."

В машинописный текст имя "Искандер" вписано от руки и чернилами. Получилось довольно убедительно, хотя разнобой с датами остался.

На базе сфабрикованных бумаг была составлена следующая фальшивка, где отмечалось, что в 1923 г. "за отличную разведывательную работу в Каратегинской экспедиции" он "был отмечен тов. Файзула Ходжаевым... и самолично награжден им орденом Красной звезды II-й степени".

Позже акцентировать внимание на "самоличное" получение ордена от Ф.Ходжаева (того самого, которого упоминает Л.Каганович) стало небезопасно - секретарь ЦК был репрессирован и погиб в застенках НКВД.

Награда превратилась в орден Бухарской Красной звезды I-й степени, хотя в более ранних документах мелькает даже Орден Красного полумесяца (позже воспоминания о нем исчезают).

Далее появляется бумага за тем же №152, но уже якобы от 19 ноября 1923 г.:
(Гриф) "БУХАРСКАЯ НАРОДНАЯ СОВЕТСКАЯ РЕСПУБЛИКА. ВСЕБУХАРСКИЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ.
Всебухарский Центральный Исполнительный Комитет съезда Народных Представителей в ознаменование исполнения гражданином Упол. Разведчасти 13-го корпуса тов. ДЖУРАБАЕВЫМ (Андреевым) своего долга перед Республикой в бою против его врагов басмачей, за непосредственное участие в разведке и энергичное умелое руководство ею и за быструю передачу войскам собранных сведений вручает ему знак ордена "КРАСНАЯ ЗВЕЗДА" 1-й [исправлено, жирно затушевано] степени символ освобождения угнетенных Народов Востока. Знак Ордена "КРАСНАЯ ЗВЕЗДА" гражданин ДЖУРАБАЕВ (АНДРЕЕВ) имеет право носить на груди.
Председатель Всебухарского Центрального Исполнительного Комитета
(без подписи);
Секретарь ВЦИК
(без подписи).
19 ноября 1923 г. № 152.
С подлинным верно.
Секретарь деканата Сельфака
(подпись неразборчива)
4/ III- 28 г."

[печать оборвана, сохранился лишь край].

Вот эта "копия", изготовленная в марте 1928 г. или даже позже и была представлена в партком вместе с другими документами!

В октябре 1924 г. Андрееву вновь, в который уже раз, предъявили обвинение в пресловутом "колонизаторстве". Сочтя, что он "в своей беспрерывной и безупречной работе в борьбе с басмачеством в рядах Красной Армии в Восточной Бухаре вполне искупил свою вину перед Совластью", его все же не оставили на прежней работе, а перевели на другой участок работы, выведя за штат

 
В конце 1924 г. Джурабаев-Андреев находится в Юрчинском тумане (районе) Восточной Бухары (Таджикистан), где подробно изучал быт узбекских племен туркменджуз, дурмен и конград, совмещая научно-этнографический интерес с чекистским.

Результатом этой работы стало, согласно очередной «копии» удостоверения за № 255, выданному якобы 20 апреля 1925 г. следующее:

"Дано сие тов. ДЖУРАБАЕВУ в том, что т. Джурабаев работая с 8-полком с Октября 1924 г. по Май 1925 г. проявил себя дельным и активным работником по ликвидации басмачества. Тов. Джурабаев принес много пользы своим знанием языка и быта населения В(осточной).Бухары вообще и населяющих Юрчинский туман племен - туркменджюс, дурмен и конград в частности. Благодаря энергии и знания дела т. ДЖУРАБАЕВА Юрчинский боевой участок успешнее других справился со своей задачей ликвидации басмачества и к 1 мая с.г. [1925] территория Юрчинского тумана и участка почти совершенно очищена от мелких басмачеств...
Начбоеучастка
БАЙДАЛИНОВ,
Комиссар
БЕРЕСНЕВ [?]
Начальник Штаба
(подпись)
С подлинным верно:
секретарь деканата...
4 марта 1928г."

Вдумайтесь: секретарь деканата университета в Ташкенте спустя пять лет от означенного срока удостоверяет секретные подвиги чекиста-этнографа в Таджикистане.

В архиве Андреева-Джурабаева имеется и другой документ, с которого сделана эта копия, но после рассмотренного выше как-то мало верится, что бы в апреле 1921 г. в штабе Юрчинского боеучастка выдали документ, рассказывающий о майских победах. К тому же рядом другая бумага, свидетельствующая, что получив от командования Юрчинского боевого участка трофейного коня, "как награду за работу по ликвидации басмачества", почему-то уже в ноябре 1925 г. Андреев-Джурабаев увольняется из Особого Отделения Полномочного Представительства ОГПУ в Средней Азии (зачеркнуто: "по сокращению штатов", сверху приписано "по болезни").

 

15 декабря 1925 г. – Андреев-Джурабаев уже аспирант САГУ. Он выдерживает ученое испытание на занятие должности преподавателя узбекского языка на факультетах университета. А несколько месяцев спустя Андреев-Джурабаев становится ... студентом-первокурсником того же учебного заведения.

В 1926 г. он поступает, а в 1930 г. заканчивает САГУ - 1-й Среднеазиатский Государственный Университет, расположенный в Ташкенте, и получает квалификацию "этнолого-лингвист-тюрколог".

Вместе с такими учебными дисциплинами, как антропология и ленинизм, он изучает географию, историю, литературу. Зачем все это "видному востоковеду", еще до революции имевшего "печатные ценные труды" по Туркестану? А затем, вероятно, что так и пробыв до конца жизни полуграмотным (чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в черновые рукописи его книг), Андреев-Джурабаев решил все же получить систематическое образование. Правильнее сказать, что чекиста Андреева направили на учебу из ОГПУ, чтобы он мог повысить свою квалификацию - органам были нужны "свои" люди, досконально разбиравшиеся в восточных тонкостях.

С посещениям лекций получалось не очень.

Студент, которому уже давно за сорок, с густыми «буденовскими» усами, в длинной кавалерийской шинели и фуражке красного командира, не долго поправлял здоровье в Ташкенте; он вновь нужен на оперативной работе.
Все прошедшее на учебе время Г. Андреев не бездействует; учеба то и дело прерывается "спецкомандировками". О том, как происходила эта научно-боевая деятельность, красноречиво свидетельствует еще один документ:

"УДОСТОВЕРЕНИЕ.
Дано сие студенту Востфака САГУ, члену и/бюро Историко Этнографической секции Научного Кружка при Востфаке тов. Андрееву в том, что ему поручается бюро секции связаться с Геогр. Об-[обществ]ом, Науч. Ис[торическим].ин[ститутом]. и этнограф[ическим]. музеем, информировать о всей работе в ней с просьбой к названным учреждениям оказывать содействие в деле научных информаций о ходе работ в таковом.
Председатель Научного Кружка при Востфак
Ушаров
Секретарь
Паластров
25/Х 29 г."

Не приходится сомневаться, что любознательный студент "связался" с вышеперечисленными научными организациями со вполне определенными в ОГПУ целями. Длинный список репрессированных в это время и позже ученых - востоковедов и этнографов, среди которых был и давший Андрееву научную рекомендацию Гаврилов - тому свидетельство.

Впрочем, это было не главное. Ученую карьеру приходилось совмещать с работой в полевых условиях:

"Копия.
СПРАВКА.
Настоящим удостоверяем, что тов. Джурабаев (Андреев) действительно работал уполномоченным разведчасти 13 корпуса с 1 мая 1921 г. по 9 июля 1924 г. на театре боевых действий против басмачества б. Вост. Бухары.
За это время, в самый разгар развития басмачества (Ибрагимбека, Энвера, Хуррамбека, Рахман Додхо, Махсум Фузаили) и многих других, непрерывно в составе действующих частей, а также как командир созданного им первого доброотряда в Таджикистане, участвовал во всех боевых операциях, причем за взятие Каратегина в составе 3 Туркестанской стрелковой дивизии, 10 кав. и 10 стр. полков и отрядов УПО был награжден орденом Бух. республ. Красн. Звезды 1 степени.

С 9-го июля 1924 г. т .Джурабаев перемещен приказом в ОО 7 кавбригады в качестве уполномоченного по б/б [борьбе с басмачеством] в В[ост].Бухаре, где и работал до 27 октября 1926 г.

В этот период, будучи снова одновременно командиром доброотряда и уполномоченным по б/б непрерывно провел в боевых столкновениях с басмачеством, результатом чего последовала сдача нескольких сот человек бандитов, за что в свое время был представлен к боевым орденам.

В 1926 г. с февраля по июль т. Джурабаев в составе группы особистов ПП, под непосредственным руководством Зам. пред. ПП ОГПУ в Средней Азии т. БКРМАН в Таджикистане, проводил работы по окончательной ликвидации басмачества, в результате коей последние банды были частью уничтожены, частью вынуждены уйти за кордон.
С 1 мая 1931 года по 1 июня 1933 года т. Джурабаев пробыл в командировках, будучи уполномоченным ОО САВО и ПП ОГПУ в Средней Азии. В 1931 году летом ликвидировал..." [окончание отсутствует].

В газетах одна за другой следуют публикации Джурабаева: "Очерки из жизни кунградцев", "Курбаши грызутся", "Палочники" (последняя заметка о "басмачах", вооруженных простыми палками).

Кстати, это тактическое изобретение было взято на вооружение чекистами; впоследствии Г.Андреев гордился тем, что он якобы первым в Средней Азии организовал "краснопалочников" - отряды местной самообороны, действующие по принципу народной дружины.

Вот один из эпизодов боевой работы: докладная записка Андреева о прорыве отряда Ибрагимбека из Узбекистана в Таджикистан, датированная 25 июня 1931 г.

"Председателю ГПУ Таджикистана
Члена опергруппы ГПУ Джурабаева

Докладная записка

Согласно приказания т. Пашковского, прикрепился в истреботряду Таджикистана, стоявшему в Акрабате и 16/VI в 20 часов вышел на Нуркай, имея оперативную задачу не дать возможности пробраться Ибрагиму в сторону Санджара - Бойсуна.
Уже 16/VI была дана ориентировка Ибрагима в районе Тиллябулак, где он ночевал.

Утром 17/VI агопергруппа [агентурно-оперативная группа], высланная по разным направлениям, под руководством резедентов-партийцев тт. Каландарова, Бекматова точнее установила пребывание Ибрагима, Исахана, Сахиб Командира на Чакмаке и определенном намерении его перейти через Санджар-Кайрак, Аманхана, Кочибулак на Капчигай с намерением пробраться в Бабатаг.

В 15 часов в верхнем Нуркай вторично было донесено о пребывании Ибрагима в Чакмаке.

В Нижнем Нуркае комотряда т. Быченко остановился кормить лошадей несмотря на мое требование со всем отрядом проехать в Кенталу (в 11 километрах), чтобы оттуда, отдыхнув, отправиться немедленно на Чакмак.

Тогда сам выехал в Кенталя с доброотрядцами 4 винтовки и агопергруппой.

В Кенталя получено было определенное сообщение, что Ибрагимбека положение на Чакмаке критическое, ибо по следам его идут кр[асные]. части; влево снежные горы еще с неоткрыв.[шимся от снега] перевалом. И единственная дорога - Санджар - не занята. Ибрагимбек должен был здесь погибнуть или сдаться. Прибывшие делегаты Нуркуль тугсабо заявили в один голос - Ибрагиму пришел конец. Об этом было снова сообщено т. Быченко. Затем через каждые полчаса стали прибывать агенты [с донесениями] о ежеминутно готовящемся переходе Ибрагима. Наконец, в последний раз мною было послано донесение с доброотря[дцем] Аллаяром. До 10 часов ночи (22 ч.) ожидал прихода истреботряда. Вместе с тем послано мною донесение о предстоящем переходе Ибрагима через Санд[ж]ар в к.Мачай. Донесение о критич[еском]. положении Ибрагима и немедленном выступлении отряда бойсун[ским]. добр[овольческим] отрядом т. Норбаевым.

В 10 ч. получены были извещения, что Ибрагимбек переходит Санджар, издали его преследует комэск Мирзабаев (безрезультатно); возле местности Кызылькудук была произведена бесцельная перестрелка. Со своими отрядами занял дорогу (Кенталя - Чакмак). Получили извещение - Ибрагим перешел Санджар. Среди доброотрядцев получилось смятение. Такого еще лучшего момента в боевой хронике борьбы с Ибрагимбеком за 10 лет своей борьбы с басмачеством я не знал.

Теперь Ибрагима возьмут в Таджикистане. Пропала наша премия... говорили ребята. Джурабаев не возьмет, Цалишев [? или Валишев] возьмет.

На др. день 18/VI 6 ч. утра осведомился о получении последнего извещения. Оказывается его т. Быченко не получил. Выяснилось, что посланный доброотрядец Алланазар заблудился, не смог передать извещение. (Алланазар отпущен под поручительство Кенталин. сельсоветом; он бедняк, колхозник, служил три года в милиции).

Выводы:

1) Аг[ентурные]данные и мои требования занять Санджар. путь даны были за 10 часов.
2) Оттенена особая важность этого элемента.
3) С очевидностью можно констатировать уничтожение банды Ибрагима при занятии Санджара ....
25/VI-31 г.
Член опергруппы ГПУ
Джурабаев".

Из приведенного документа можно понять, что обложенный со всех сторон курбаши Ибрагимбек на этот раз сумел вырваться из смертельного кольца и уйти на юг.

"Опер" Джурабаев был озабочен одной проблемой: как оправдаться за неудачу.

"Требования" дал заблаговременно, "важность элемента оттенил", "уничтожение" (которая благополучно ушла) констатировал - чего же еще? Ах, да - премия пропала.

В дальнейшем (в 1933 или 1934 г.) была изготовлена еще одна фальшивка - рапорт на имя зам. полномочного представителя ОГПУ в Средней Азии тов. Залина, где вышеуказанный боевой эпизод трактовался иначе:

"Будучи уполномоченным при Отряде Особого назначения из ответственных работников Таджикистана, имел задачи в конечном итоге ликвидацию ИБРАГИМ БЕКА. В июне в Бойсунском ущелье, где преградил дорогу ИБРАГИМ БЕКУ, но в виду нежелания отряда преследовать Ибрагим Бека под видом якобы усталости коней [подчеркнуто мной - А.Ш.], сам выехал лично с пятью доброотрядцами, но был отброшен общей лавиной бежавших басмачей. В заключение Ибрагим Бек прорвался из Узбекистана в Таджикистан, где был скоро пойман. Дело о неподчинении отряда было передано по линии Военного Трибунала, но в виду поимки Ибрагим-бека прекращено. За бой с Ибрагим-беком получил орден Красного Трудового знамени... Кроме того, пойманные мною пять активных басмачей, заключенные в Домзак Пянджикента, бежали оттуда и снова прибыли в Ягноб, чтобы организовать шайку. В третий раз [?!] поймал их, при чем один при бегстве был убит... За 24 месяца (исправлено от руки - 19 ½ месяцев, ранее написана только одна цифра - 5 или 8) служебных командировок в Таджикистан совершенно выбили меня из колеи как научного работника-доцента и совершенно не дают возможности научно расти мне. Забросил писать историю басмачества, совершенно не работаю по созданию истории литературы Средней Азии. Вот почему хотел бы свой очередной отпуск использовать для написания произведений из эпохи басмачества и борьбы за колхозы в Ср. Азии.

Уполномоченный ОО САВО и ППОГПУ в Ср.Азии 
ДЖУРАБАЕВ.
27 июня 1933 г., г.Ташкент."

Этот поразительный по цинизму документ, состряпанный студентом-доцентом в архиве Джурабаева соседствует с другим, написанным неизвестным лицом, откуда и взят эпизод про тройную ловлю опасной шайки.
В частности, автор докладной записки пишет:

"Отряд пошел в Засун и в деньгах не нуждался - у него было 70-80 рублей. С Засуном списался, что бы доброотрядцев премировали и выдали индивидуальные удостоверения. Лично думал поехать сам. Настроение отряда было прекрасно. Целую ночь - пляски и песни. Выехать в Засун не мог - убежали 5 бандитов из Пенджикентского домзака и пришлось их вылавливать, но снова написал Политкомиссии т. АНДРЕЕВУ. Оказывается, при приезде моем в Засун, Пред. Полит. Комиссии т. АНДРЕЕВ выдал Доброотрядцам только удостоверения о работе и больше ничего. Отряд этим, конечно, остался крайне недоволен..."

Зря, значит, всю ночь пели и плясали бойцы - деньги их Андреев "зажал", а еще два года спустя украл и боевую славу, для чего понадобилось выдумать третий побег (времени прошло немного, про двойной побег кое-кто еще помнил, а вот про третий знать не мог).

Как видно из документа, 70-80 рублей даже для целого отряда были большие деньги. Что же сказать о том, что "с 16 декабря 1932 г. по 1 июля 1933 г. т. ДЖУРАБАЕВ, будучи Упол. ОО САВО и ППОГПУ в Ср. Азии, был командирован в Таджикистан по ликвидации банд Азима Марка и Джурахана и также состоял в моей опергруппы. За свою перработу [персональную работу] был премирован 1000 рубл. Янгибазарским Райкомом Партии.

Опер.Упол. САВО и ППОГПУ в Ср.Азии 
Римский.
19/III-34 г."

 

Честный и чистый... (окончание)

Итак - свершилось! Дважды орденоносец, герой войны, студент-доцент, писатель и т.д. и пр., на деле доказавший свою преданность Советской власти, чистоту помыслов и кристальной белизны прошлое, стал партийцем с партбилетом в кармане.

В декабре 1931 г. Г.В. Андреева-Джурабаева вновь приняли наконец в ряды вожделенной ВКП(б) - а, вот, Лазарь Моисеевич этого так никогда и не дождался, слишком заметная была фигура.

С декабря же 1932 г. Андреев-Джурабаев уже научный сотрудник СредАзНИИ Истории Революции (САНИИР) при СредАз Бюро ЦК ВКП(б) - пишет "правдивую" и "неприкрашенную" историю гражданской войны и борьбы с "басмачеством"...

Как все смешалось в этой судьбе!

"Заведующий подоотделом", кожаная комиссарская куртка, Колчак ("да я на колчаковских фронтах..."), квартирный вопрос, наганы ("у самих наганы имеются..."), Союз Писателей (местный Массолит), даже фамилия Римский - не напоминает ли все это персонажи В.Булгакова?

Шариков, пишущий романы о своем боевом прошлом - до этого даже автор "Мастера и Маргариты" вряд ли бы додумался.

Именно такие - беспринципные, лживые, не забывающие при случае набить карманы и опоганить боевых товарищей - и нужны были И.В.Сталину, Л.М. Кагановичу и иже с ними.

"Если ЦК считает необходимым послать меня в Туркестан, я приму это решение ЦК и отдам все свои силы и опыт для выполнения поручения ЦК и Правительства. (Признаюсь - у меня была личная серьезная причина к отказу от Туркестана - моя жена Мария Марковна болела туберкулезом, и туркестанский климат не был для нее благоприятным, но я даже постеснялся говорить в ЦК о личных причинах)." (Каганович Л. Памятные записки, с.231).

Хитрил Лазарь Моисеевич. Это своим молодым соседям по "кремлевке" и черноморским санаториям можно было рассказывать про неблагоприятный для туберкулезников туркестанский климат. Здесь, в горах под Ташкентом, в 20-е годы находился единственный тогда на всю страну противотуберкулезный санаторий - горная акклиматизационная станция в Чимгане, куда со всей России ехали лечиться больные чахоткой (туберкулезом) офицеры и члены их семей, те, кто не мог себе позволить лечение в Швейцарии или Германии.

Случайно ли попал Каганович на работу именно сюда?

Об этом знает только Мессир...