|
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ МОЛИТВА ДИВАН-БЕГИ
Попытка предисловия
Велик Нью-Йорк – вертеп любви и свар!..
Так помоги ж, Аллах меня прости, –
Не получить по шее гонорар,
С «Дивана», как Обломов, не сойти.
Золою стал мой прежний магазин,
Сожжен товар… И, преклонив главу,
Как на Empire State Building муэдзин,
Творю азан – себя к себе зову.
В слепящей мгле над бездною завис:
Заглянут ли в восточный мой дукан?
Уважьте, сэр! Прошу на шоппинг, мисс!
Пощупайте – он мягок, мой «Диван».
Рулите, сэр! Засыпал я обрыв…
А может, ваша спутница права,
С усмешкою кивнув на мой призыв:
«Похоже, он совсем сошел с «Дива…».
…Огней бежит по стритам караван,
Летят в «Тойотах» – славно «погудеть».
Готов Обломов уступить «Диван»…
(Велик диван. Да не с кем посидеть.)
КРИШНАИТЫ НА БРОДВЕЕ,
или РЕИНКАРНАЦИЯ
Попытка мантры
…Среди уличного гама
В уши бубен вдруг ударил:
Харе Рама, Харе Рама!
Рама, Рама, Харе, Харе!
Родилась в ущелье тесном,
В царстве каменного глянца,
Золотой свирели песня,
Закружился вихрь танца!
К мантре наклонялись крыши,
Полдень вспыхнул алым сари:
Харе Кришна, Харе Кришна!
Кришна, Кришна, Харе, Харе!
Шли грудные аксакалы
И младенцы пожилые…
Мимо плыл Бродвей усталый
В магазины мировые.
Что Бродвею – фарс и драма,
Раги бубна и ситара?..
Харе Рама, Харе Рама!
Рама, Рама, Харе, Харе!
Брел я вслед – уже не пришлым…
Губы пьяно повторяли:
«Харе Кришна, Харе Кришна!
Кришна, Кришна, Харе, Харе!».
…Нас развел не ЗАГС, а «Боинг»…
Но давно я докумекал:
Мы – любовники с тобою
Аж с пятнадцатого века!
Неразгаданная тайна
Уплывет еще далече...
Изначально-нескончальны,
Не случайны наши встречи.
Появились мы по блату
Древнею первопорою…
Не Адамом ли была ты?
Рёбра у тебя не ноют?
Океан на берег вылез,
Шел, как мы в ОВИР, – стадами…
Бог в Нью-Йорк не выдал визы, –
Дух носился над водами.
Непонятно, что приметил,
В дали вглядываясь зорко…
Что искал он в Новом Свете,
Где и не было Нью-Йорка?..
Жертва ль я первокаприза?
Если да – то как без мата?..
Догнала чужая виза –
Та, что дух алкал когда-то.
…Но не молкнет зов свирели
Кришны на брегах Ямуны*:
Мы с тобой под эти трели
Аватару** ждем земную.
Снова двинемся по кругу
В новой жизни… В новом теле…
Неужели мы друг другу
Не смертельно надоели?
Ты мостишь мои дороги,
Сокровенный ключик выдав,
Научив топить тревоги
В вечной мантре кришнаитов.
Жаль, что вновь разлука вышла…
Что ж, свидание наметим:
Коль в двадцатом веке – крышка, –
Жду тебя я
в двадцать третьем.
Все слатаем, все починим…
Как бы впредь ты пожелала:
Чтоб явилась ты – мужчиной?
Чтобы я – тобой пылала?
В дивном сне – легла на плечи
Рук твоих златая сбруя.
Издалече… Издалече
В зыбких снах меня врачуешь.
Обещаешь чудо-свадьбу,
Жарко встретишь в мире тонком…
(Может, раньше побывать мне
При тебе хотя б котенком?)
Доведется ль воплотиться
Вновь
горючей нашей паре?..
Харе Кришна! Харе Кришна!
Кришна, Кришна! Харе, Харе!..
…Мантру я шепчу неслышно,
Брежу пыткой неустанной:
Научи, великий Вишну,
Как вставлял себя ты в Раму?
Знать, хватил вишнёвки лишку,
Загулявши на базаре…
Харе Кришна, Харе Кришна!..
Кришна, Кришна, Харе, Харе!..
Мой стакан залит слезами,
Так что водки и не надо…
А глаза твои пронзают
Семь тайфунов… Три торнадо…
Пособи же, Вишну правый!
Кто иной рассвет подарит:
Харе Кришна?
Харе Рама?
Рама – Кришне?..
Кришна… паре?..
___________________________
*Ямуна – река, на берега которой свирель Кришны скликала пастушек.
**Аватара – в индуистской мифологии земное воплощение божества.
МОЙ АРАЛ
Видишь, я опять с тобою –
Будто не удрал.
У меня плохая новость –
Умер мой Арал.
Он мне – брат, что хлопнул дверью,
И пошла волна...
Но цифирь какого Зверя
Поднялась со дна?
Я возвел себя на дыбу
Этого Числа,
Уходя дорогой рыбы,
Что к воде ушла.
Дрожью вод связались руки,
Берег стал нагой…
Кем я был?..
Беззубой щукой,
Важной мелюзгой.
Море распахнуло двери
И, верша рапид,
Бросило себя на берег,
Словно пьяный кит.
Накатила злая сила,
Пали стены вод…
Мой народ ты отпустило, –
Стиснув свой народ.
Тяпнув по глотку свободы,
Утолили прыть.
Мы сошли…
Вернитесь, воды, –
Море хочет пить!..
Мне отныне вечной крысой
Пульс грызет висок:
Не затем Арал ли высох,
Чтоб и я утек?
Прянув в клетку из кутузки,
Ем банан с икрой.
Я теперь в Нью-Йорке русский,
Но – узбек порой.
Стих…
Но стих – девятым валом,
Кровью на губе…
Стать бы для тебя Аралом –
Пропустить к себе!
Я познал:
и море тленно,
И мягка скала…
Расступаюсь –
чтоб из плена
Ты уйти смогла.
И глаголы вод спрягаю,
И склоняю трал…
Оглушила весть благая:
Грянул Мой Арал.
«ХУДО ХОХЛОСА»*
Стал Нью-Йорк-воротник нестерпимо тугим,
Сжал ошейник души телеса…
Мне во сне подмигнул друг-начальник Хаким:
«Возвращайся, Худо хохлоса…».
…Чай того же разлива сегодня я пью,
Ту же – в мыслях – влеку на лавсит…
Я одною ногой на Анхоре стою,
Над Гудзоном другая висит.
Туксон беш** мой горчит…
И читаю с листа,
Как уходят во мрак голоса…
Но – иные, горячие молят уста:
«Возвращайся, Худо хохлоса!».
Видя призраки дней,
обратившихся в прах,
Я о главном спросил небеса.
И – кивнул… И согласие выдал
Аллах…
И добавил: «Нью-Йорк хохлоса…».
________________________________
*«Худо хохлоса» – традиционная формула в исламе: «Если Бог пожелает…».
**Туксон беш – популярный в Средней Азии зеленый чай № 95, хорошо утоляющий жажду в жару.
НА БАГЕТ…
«На мостовой Гарлема найден убитым художник из Ташкента Альберт Е., двадцати четырех лет, только что приехавший на ловлю счастья и сюжетов. Евреи Нью-Йорка собрали 2000 долларов, чтобы Америка могла вернуть матери тело сына…»
Из газет.
Невозвратно ударил Харонов брегет,
И к добыче охотник нагнулся...
Собирают евреи гроши на багет,
Чтоб в Ташкент в паспарту ты вернулся.
Зря, Шагалов птенец, ты к Гудзону летел,
К пляске волн, угорающих в твисте:
В акварели и масле Нью-Йорк ты хотел, –
Но в гробу он видал твои кисти.
Он убил твой эскиз –
и опять доказал,
Что Земля – наше вечное гетто,
Когда резал твой холст
или в спину вонзал
Равнодушное ню пистолета.
Мегаполис-бандит червячка заморил,
Жаркий сурик твой выпила галька...
Лучше б ты Регистанам себя раздарил,
Умножая Бенькова и Фалька.
Я и сам сотый грифель
нещадно крошу
(Что мне выпишет эта кривая?..).
Черно-белый Нью-Йорк
я по-русски пишу,
По-ташкентски тылы прикрывая.
Тяжкий хлопок стихов
я прессую в дневник,
Сапогами строку приминая…
А в глазах –
как ты ухом к убийце приник,
От натурщика смерть принимая.
Ноябрь 1992
ПЬЮ ГОРЕЧЬ to be Ross…
Вкушая водки плачущих берез
(К которым так меня и не прибило),
Средь саксаула – кактусом я рос…
До слез мне больно…
Больно после слез…
Зато во время слез – не больно было.
Январь 1993
ХОРОШО СИДИМ
В сумерках я присел в скверике на край скамейки, уже занятой каким-то джентльменом. Пригляделся к соседу – и расхохотался: это была ловкая мистификация скульптора: Железный Статуй Сидящего Прохожего…
Нас свела эпоха,
Нелюдь-нелюдим:
Мы ходили плохо –
Хорошо сидим.
Видно, спозаранку
Занял ты бивак:
Поиграть в молчанку
С толпами зевак.
Не обрыдло, парень?
(Знаю по себе:
Я и сам приварен
Зодчими к судьбе…
Навожу ли шармы,
Езжу иль хожу, –
На скамейке Кармы
Я стремглав сижу).
…На лице усталом
Вижу тень вражды:
По вопросу ль малой
Сник, пардон, нужды?..
Видно, дело туго,
По глазам сужу.
Что ж, рули за угол –
Кейс посторожу.
Вот и дождь закапал,
Заломил струю…
Истукану шляпу
Я надел свою.
Парень медной расы,
И не вздрогнул ты…
Немо точим лясы
С ним – до остроты…
Дождь угас,
печали
Прихватил с собой…
Славно помолчали
Мы… наперебой…
Ночью сон ненастный
В омут окунул:
Я – сидеть остался,
Ты – домой рванул.
Дал из сна я драпу,
Чтобы снять скорей
Грех забытой шляпы
С головы твоей.
Хоть завел ты моду
И под ливнем спать,
Грянет непогода –
Одолжу опять…
По слогам три вздоха
Прошлому кадим:
«Мы… ходили… плохо…».
(Хорошо сидим!)
В АМЕРИКЕ НЕ…
(Первые уроки)
Я был готов к Нью-Йорку не вполне
И начинал Америку тревожно…
Мне – прежде, чем шепнуть,
Что в Штатах МОЖНО, –
Поведали, что абсолютно – НЕ:
В Америке не жди, что будешь понят,
К растерянности вечной будь готов.
В Америке лишь тот мышей не ловит,
Кто вместо них ловить решил котов.
Движений здесь не делают напрасных,
А глянешь в корень – можно онеметь:
Америка – страна таких контрастов,
Что… черно-белый… впору заиметь.
В Америке не задирают лапы,
Бьют по ногам – вбегаешь на руках.
Здесь вышвырнут на улицу за запах
И подберут на улице за пах.
Америку с разбега не возьмете,
И не купить здесь доллар за пятак.
В Америке и мать – чужая тетя,
И умник без зелененьких – дурак.
Здесь Авеню к величию взмывают,
Горизонтально Стриты жизнь влачат…
Здесь и собаки лишь по чеку лают,
И тигры за наличные рычат.
В Америке ни шагу без рекламы,
Она всему начало задает:
Здесь и дитя грудное сиську мамы
Без правильной рекламы не возьмет.
В Америке мозги пинком латают,
Дырявых после штопки в Штатах нет.
В Америке иллюзий не питают –
Питают тех, кто платит за обед.
Вы сами тут ко многому придете,
Причем своими ножками, пешком…
Не принято здесь трахать на работе,
Тем более – по тейблу кулаком.
По бюллетеню в Штатах не вздыхают,
Полно здоровья здесь у всех по гроб:
С утра по сто пилюль в себя пихают,
С улыбкою пиля потом на job.
Америка – не сладкая подружка,
Ложатся на нее, как на верстак:
Америка сдерет с любого стружку,
И даже с тех, кто сам сдирать мастак.
Но влезши в беды – по уши, по гроб ли,
В Америке и рыба – соловей:
И скалит зубы радостный «No problem!»,
И оглушает яростный «О'Key!»…
БАЛЛАДА О МЕШКАХ
Перед эмиграцией я подарил приятелю Диме Дунаевскому шесть тугих мешков любимых книг. По машинам, коляскам, авоськам других знакомых разошлись остальные раритеты…
I
Я Кармы выполнил заданье
(С упрямицей попробуй сладь!).
Вот я – ходячее закланье…
Вот воплей первое изданье…
Вот Жизни Полное Собранье:
Семья. Баул. Ручная кладь.
II
В чернилах – ком.
И в сердце – кома.
И сам – комок на вираже…
И книги, брошенные дома…
Багаж: Татьяна, Фима, Рома, –
Открытый счет: три веских тома,
Что мной начертаны уже.
III
Забавный шарж на пилигрима,
Ища забвения в стишках,
Обрызган супер-лимузином,
Стенаю в письмах муэдзином…
(…Ты «Избранным» доволен, Дима,
Что уволок в шести мешках?)
IV
Читай!
Мне ж – возвращен Застой.
Ну, Мёбиус! Ну, выверт скотский!
Ах, ёлки-палки, лес густой…
Женат ли выстрел холостой?..
Спроси Жида!
Мешок шестой.
Пошарь – на дне лежит Потоцкий.
V
За океанами-горами –
Лагуна моего стишка.
Там золотыми вечерами
Слагались дни мои –
дарами, –
В два акта в предстоящей драме,
Где шесть мешков – перед глазами
И – под глазами два мешка…
VI
Не глупо ль –
сытою порой
Томлюсь забытою цитатой:
«…………………………………
…………………………………» …
Слышь, Дим! Источники открой!
(Цитирую:
Мешок второй…
Шестой баул… Контейнер – пятый…).
* * *
Пока потерь угрюмая гурьба
Все ж не смогла надежды побороть,
Я не спрошу:
«Наказана ль Судьба,
Коль мною наградил ее Господь?».
* * *
Невкусен в хоре я и переперчен соло,
Бегу мундиров, колпаков и ряс.
И на щеках моих – увы, не разносолы,
Поскольку я всплакнул всего лишь раз.
|
