Рассказ


                    Посвящаю учителю Абдулле Арипову, 
                    который одним своим словом дал толчок 

В тот день пророк Ной, положив руки на плечи своего, рядом сидевшего, любимого младшего сына, спокойным тоном продолжил свои наставления:

- Не зря говорят, что едина судьба тех, кто оказался на одном корабле. Твои братья, мой сын Яфет 1 , и особенно ты – мы все ответственны за то, чтобы живые существа – от муравья до слона, – находящиеся здесь с нами, благополучно добрались до берега счастья, и рассеялись по новой земле.

Перенесший сорок дней, должен перенести и сорок первый. Воды всемирного потопа пошли на убыль.

Вчера мы пустили в небо нашу жар-птицу – Хумо 2 . Даст Бог, она принесет добрую весть...

Но до этого момента мы должны сохранить нами здесь уже достигнутое мирное жительство всех этих живых существ, обретающихся в Ковчеге. Дабы собака и кошка не враждовали между собою, волк не схватил за горло овцу, кабан не растерзал верблюжонка… Во всех уголках Ковчега должен царить мир. Пусть собака воздержится от своих собачьих привычек, волк – от волчьих, лиса – от лисьих, хотя бы до того момента, в который мы доберемся до суши…

Внимательно слушал Яфет слова своего отца. Слушал, но чувствовал в душе определенную обиду.

Откровенно говоря, он очень устал в течение нескольких месяцев неустанно приглядывать за этими беспокойными и столь различными живыми существами. Он справлялся и с примирением собаки с кошкой, и волка с овцой! Однако, ох, как трудно было успокоить самых диких хищников, то и дело стремящихся доказать: «Я – самый сильный! Я – властелин!». Ведь известно, – всегда хорошенько достается тому, кто пытается призвать к порядку существ воинственных и сварливых по натуре!.. Все, как в пословице: по шесть дубинок опускается каждый день на голову миротворца, вставшего между двумя врагами.

Собственно, он не боится.

Он и дальше не устанет и не постыдиться порученного ему.

Но ведь обидно видеть своих старших братьев в течение всех этих месяцев плавания стоящих плечом к плечу возле отца, ставшего капитаном не одного лишь Ковчега, но, по сути, пожалуй, что и всего будущего рода людского. Неужели ему так и не удастся ни разу испытать подобного счастья – взять на себя ответственность за то, что направляешь к берегу, спасительному и благому, все человечество.

Но то ли отец вдруг интуитивно почувствовал происходящее в душе сына, то ли так вдруг совпало, однако внезапно он заговорил вроде бы совсем не о том, о чем говорил раньше:

- Ты, мой сын, имеешь силы для большего. Ты – в самом своем расцвете. Но ты пока еще молод. И многое непостижимо для твоего ума. Поэтому не спеши быть капитаном. Пока не спеши. Хороший конь выбегает последним. Ты не худший среди нас. На этом Ковчеге нет худших.

Господь – велик Он и славен! – сохранил нас, поверив в наши достоинства. Плохие же – навсегда исчезли в водах потопа. И нам теперь всегда стоит помнить о том, - как легко было этим, даже вроде бы самым хорошим людям поступать подло ради самих себя, ради своих желаний, и как легко было за это им обрести такую бесславную кончину.

Нет, вправду говорят, – чем есть мясо в тесноте зиндана 3 , лучше получать побои на просторе.

В этом тесном Ковчеге мы не только еще более закалились, отстранясь от греха и от зла, но этим самым еще получили и знания о натуре людей. Быть капитаном Ковчега, значит, одновременно, обрести тот язык, которым новое будущее человечество сможет говорить и с крайне нежными душами, и с теми, кого необходимо остановить от подлых поступков…

А для этого, сын мой, Яфет, и мне, и твоим братьям не обойтись без твоего опыта. Он, конечно же, просто необходим для свершения будущих великих дел, осуществление которых достанется на нашу долю, когда мы, наконец, доберемся до берега.

Если мы переживем это наводнение и благополучно сойдем на сушу, ты, Яфет, должен будешь всячески беречь и воспитывать моего любимого внука Тюрка, который родился в тесноте Ковчега, а еще - его братьев и сестер, которые только лишь родятся на просторах обретаемой нами земли. Тебе предстоит достойным образом вырастить новых потомков Адама. И именно ты, Яфет, должен будешь показать всем пример того, как следует обрабатывать родную землю, чтобы она вновь расцвела и не ушла бы опять под воду. Ты научился самому важному в жизни, готовя еду всем тем, кого мы спасли на Ковчеге. Ты должен сделать так, чтобы каждый потомок отца нашего, Адама, смог, получив от тебя знание живой жизни, тоже оставить после себя доброе имя.

От этих слов сердце Яфета забилось сильнее. Душа словно расцвела и обрела блаженство. Ничего не осталось от тех обид на отца и братьев, которые только что шевельнулись в глубине его души. Значит, ему не разрешают править Ковчегом не потому, что они эгоистично хотят того, и не потому, что он не достоин. Ничего подобного! Они просто хотят поберечь его, сохранив его силы. Чтобы и духовно, и телесно он стал готов на самые великие дела на земле. Ведь все его будущее еще впереди. И его самая содержательная жизнь, самая многообразная работа начнется лишь тогда – когда они все благополучно сойдут на берег земли.

И когда Яфет осознал все это, ему тотчас вспомнилась притча, которую отец рассказал когда-то…

Всемогущий Бог – велик Он и славен! – создав когда-то давным-давно праотца всех людей – Адама, сделал это из гила, 4 а чтобы оживить его, решил вдохнуть в тело живую душу, сказав ей:

- Киргил! 5

Но воспротивилась тогда эта душа:

- Я не могу входить во внутрь этой «кир гил»! Не могу войти и обрести кров в ужасной пещере, что создана из холодной глины и напоминает могилу!

И тогда Всемогущий Бог – благодарение Ему во веки веков! – опьянил смущенную душу некой своею божественной мелодией. И душа почувствовала блаженство от обретенного ею еще и духовного начала.

Тогда снова повелел всемогущий Бог – нет предела мудрости в Его деяниях!:

- Теперь вновь войди в тело Адама и - «кунгил» - «примирись» с Моим повелением, со своею судьбою.

Осененная высоким духом душа тут же вошла в живое тело, на которое еще мгновение назад взглядывала с явным пренебрежением, произнося:

-Кир, грязно…

И тогда внутри сотворенного Им человека навсегда поселилась эта, вот, пара слов: «киргил» - «входи в гил» и «кунгил» - «примирись с гилем».

Душе они теперь уже вовсе не казался низменными и грязным.

Зато отныне в каждом теперь человеке можно расслышать равномерно повторяемые слова: «Кир-гил-кун-гил», «Кир-гил-кун-гил»

…
Так бьется сердце.

Где-то там, в самом сердце поселилась душа, соединившись в теле с таким чудом, которое люди издавна ощущают в себе как высокий свой дух, «кунгил». Божественные мелодии души и духа, вошедшие в тело человеческое, отныне живущие там крепко и нераздельно, то есть то, главное, что наполняет всякого из нас, эти мелодии необходимы, чтобы обогащать ими весь мир, очаровывать его высотою проникновения в сущность вещей.

Этот «кунгил» до того нежен и всемогущ, что может одним словом и поднять тебя до небес, и – точно также – провалить в пропасть подземного мира…

Почувствовав от таких размышлений духовное волнение, но будто и сам себя укрепивший ими, Яфет, попросив разрешение у отца, спустился с капитанского мостика сначала на палубу, а потом и вовсе - на нижние этажи, где обитали спасаемые его отцом от потопа хищники, млекопитающие, насекомые, гадюки…

Короче, все, все, все…

Где каждый из них витал сейчас в сладком сне полуночи.

Даже самые ожесточенные и злые хищники, потеряв во сне самих себя, отдыхали с блаженством.

Даже и люди, до этого непрерывно вглядывающиеся в горизонт, наконец, тоже уснули.

Впрочем, за исключением его самого и отца, бодрствующих перед рассветом.

Совсем не с кем поговорить. Не с кем отвести душу, поделиться тем, что понял, порадоваться тому, что осознал в себе. Темны и тесны оказались эти трюмы Ковчега, переполненные зверями, бестревожно спящими в единой сейчас для всех, общей живой теплоте.

Нет, лучше уж снова поспешить наверх, на предрассветный воздух, туда, где вот-вот должна появиться утренняя звезда – Чолпон 6 .

Вверх, вверх, где, пожалуй, уже не спят крылатые птицы, не способные существовать в выстроенных и для них, там, внизу, деревянных клетках.

Скоро начнется день. И опять, как говорит отец, - перенесший сорок, перенесет и сорок первый.

Что из того, что тело человека переполнено влагой? Все-таки оно создано из глины, а не из воды. И всякая земля притягивает его к себе в тысячи раз сильнее, чем спасающая их сейчас вода. Однако… где она, эта земля, даже и состоящая иной раз из одной растрескавшейся и сухой глины, но все же - земля священная, земля-мать? Где он, этот берег счастья? Где и когда случится встреча с ним? Где они - земные равнины, бесконечные просторы? Где ты, Устюрт 7 ? Где ты, светлое будущее?

Как бы в ответ на его слова, где-то далеко-далеко на Востоке, при еле заметной заре, словно из неоткуда появилась темная точка. Она приближалась. Она становилась все больше и больше. И при виде ее, у Яфета, еще до конца не поверившего в свершившееся чудо, радостно забилось сердце: «Ведь, это же птица Хумо! Она возвращается! Неужели она, наконец, несет весть о конце нашего путешествия?»

Все ближе, все ближе к Ковчегу приближалась птица.

И, вот, уже можно было разглядеть, что птица держит в своих когтях кусочек «лая» - сухой, наконец, земли.
- Оте-ец!.. Оте-ец!.. - во весь голос закричал Яфет. - Хумо… лай! Хумо… лай! «Хумолай» 8 ! Ты видишь, отец?..
Сейчас приближающаяся птица стала главной для них, для него. И ничего, кроме птицы, не видел сейчас перед собою Яфет. Даже кромки борта, к которой неосторожно оказался слишком близко…

Это он ясно осознал лишь тогда, когда вдруг понял, что – оступившись - летит вниз, в волны еще не успокоившегося океана.

«О Боже, о, Всемогущий Боже! – только и успел подумать он, прежде чем волны сомкнулись у него над головой. – Неужели пришел конец жизни, и пришел в тот самый момент, когда, казалось, можно было рукою дотронуться до заветной цели? Неужели я успел согрешить, раз Ты, Господь попустил, чтобы, вот так, барахтаясь, нынче же я исчез в этих черных глубинах?»

А еще – этот Ковчег, чье дно оказалось как раз над Яфетом, мешая всплыть… Тот самый Ковчег спасения, который он, под руководством отца, так тщательно строил, неужели он, этот самый Ковчег сейчас окончательно погубит Яфета?

«О Боже! Спаси, помоги, помилуй!»

Неужели же его старший сын Тюрк, недавно родившийся в Ковчеге, еще не встав на ноги, окажется сиротой?

Но, вот, кажется, Яфету удалось еще чуть-чуть проплыть под Ковчегом, вынырнуть, увидеть восходящее Солнце и птицу Хумо, быстро-быстро взмахивающую крыльями, прежде чем сесть на потемневшие доски уставшего корабля.

- Оте-ец! Оте-е-ец мой! – закричал он во весь голос. - Спасите! Ведь вы же знаете - у меня впереди много дел на земле! Ведь я только приготовился по-человечески пожить на ней, оте-е-е-ц!..

Вскрик же этот был столь безнадежно громок, что, похоже, его услышали. Отец – опять отец! – бросился на корму Ковчега, чтобы успеть докинуть до тонущего Яфета длинный корык 9 ,   и чтобы успеть крикнуть:

- Будь спокоен, сын мой. Не я, но Сам Бог охраняет тебя! В тебе Его дух, а значит – и вечна твоя жизнь. И завет, и имя, и почет не минуют тебя. Держись, сын мой!

Словно самый настоящий чипанец 10 , способный в одиночку удержать скакуна, изо всех сил схватился Яфет за намокший конец.

Не соломинка, но крепкая шелковая веревка – корык, держала его. Словно опытный канатоходец, с легкостью подтянулся он по ней, ощутив в себе восторг Богом подаренного спасения. Подаренного за веру, за дух жизнестойкий, подобный тому, каким некогда наделил Бог каждого человека.

За дух, не повергнутый им, Яфетом, в обреченность смерти.

Он будто даже и не поднялся только что к себе на корабль по этой скользкой веревке, - но словно взлетел на него, подобно птице Хумо.

Неужто и все, спасенные от всемирного потопа достойные люди, спасенные для лучшей, обновленной жизни, тоже однажды смогут стать похожими на птицу Хумо, принося другим надежду на обетованную землю, на счастье спасения от смерти в житейском море?

Должны стать.

Ковчег пока еще плыл. Но уже было слышно, как плещется успокоенная вода, ударяясь в прибрежный пустынный песок.

 

               Авторизованный перевод с узбекского Усто Али.

------------------------------------------

1 Яфет, в христианской традиции – Иафет.
2 Изображение легендарной птицы Хумо можно увидеть на государственном гербе Республики Узбекистан.
3 Зиндан – подземная тюрьма.
4 Гил - почва, глина (узб.). Здесь и далее – игра слов.
5 Киргил! - Входи! (узб.)
6 Так на Востоке называют Венеру.
7 Древнетюркское слово «устюрт» - в буквальном переводе - «верхняя обитель».
8 Игра слов: Хумолай – Гималаи, в данном случае – просто горы, как символ приближающейся земли.
9 Корык - специально связанная длинная веревка, предназначенная для ловли норовистых коней.
10 Чипан – село, расположенное вблизи города Туркестан, где покоится прах святого Ахмада Яссави, и где родился автор.